Дмитрий Стровский: «Журналистика – это попытка раздвинуть себя»
«Чем-чем они занимаются? Учатся журналистике? Лучше бы влюблялись!» - говорит Дмитрий Леонидович Стровский перед началом пресс-конференции. Но проблема в том, что они уже влюбились – и в кого? – в свою новую деятельность! На протяжении трех месяцев слушательницы «Школы журналистики» постигали азы владения профессией, теперь настало время показать то, чему они научились: последнее занятие курсов журналистики прошло в форме пресс-конференции. Приглашенным гостем стал член Союза журналистов России и Российской Ассоциации по связям с общественностью, доктор политических наук, профессор департамента «Факультет журналистики» УрФУ Дмитрий Леонидович Стровский.
О СУДебном и безрасСУДном
КАТЯ: Дмитрий Леонидович, нас всех волнуют последние события, связанные с Вами. 24 января прошло очередное заседание Чкаловского суда Екатеринбурга по Вашему иску к господину Пулиновичу, в гнусных выражениях обвинившему Вас в своем «ЖЖ» в некомпетентности и предвзятости. Как думаете, скоро ли закончится эта утомительная тяжба, и на чьей стороне будет правда?
ДЛ: Сколько продлится суд, не берусь сказать. Следующее заседание назначено на 14 февраля, на нем должны быть рассмотрены результаты филологической экспертизы того самого текста, который А. Пулинович опубликовал в своем «ЖЖ» но, скорей всего, процесс на этом не закончится. Судиться в нашей стране – дело утомительное, тем более, по поводу медиатекста.
КАТЯ: Эту ситуацию можно рассматривать двояко: с одной стороны Вы защищаете свои честь и достоинство, а с другой в Вашем поступке можно увидеть протест против ангажированности современных СМИ. Елена Пулинович, помнится, принесла в приемную комиссию публикации под «шапкой» «Единой России»…
ДЛ: Сложность ситуации заключается в том, что суд требует от истца предельно конкретного заявления, а я не могу выразить в иске всех своих чувств. Безусловно, вседозволенность, присутствующая сегодня в информационном пространстве, тоже не дает мне покоя. Если не обосновать эту проблему юридически, то завтра таких Пулиновичей, считающих возможным для себя возвести на человека какой угодно поклеп, окажутся десятки. По мнению таких, как он, журналистикой можно назвать любой текст, который появляется в средствах массовой информации: раз девочка пишет в газету, значит она журналистка… Но это не так! Наш процесс сводится в том числе к тому, чтобы доказать: изложение инсинуаций – нечистоплотный, тупиковый путь.
КАТЯ: Вы, как и Елена, воспитывались в журналистской семье. Вам нынешние взгляды на журналистику привили родители?
ДЛ: Безусловно, из семьи идет многое. Моя мама работала в партийной прессе, но при всей своей «вписанности» в те условия оставалась совестливым человеком, считала важным для себя защищать своих героев, если это было необходимым. В своих публикациях в «Вечернем Свердловске» она стремилась объяснить, что такое хорошо и что такое плохо. У меня, кстати, никогда и не возникало сомнений по поводу того, кем я стану, даже альтернатив никаких не было. В доме всегда была особенная аура. Поскольку мама возглавляла отдел культуры городской газеты, то и общение было интересным. насыщенным: Помню, как знаменитый иллюзионист Эмиль Кио проделывал со мной в редакции фокусы, помню монологи в той же «Вечерке» актера Олега Табакова, знаменитого танцовщика Махмуда Эсамбаева, поэта Евгения Евтушенко. Кто только не приходил тогда пообщаться с журналистами… Я считал важным для себя побывать на таких встречах, послушать известных всей стране людей. И писать в газету я стал осознанно: свой первый репортаж для той же «Вечерки» написал еще в 78-ом году, мне тогда 15 лет было. Мама помогала, конечно, мысли формулировать, но потом, уже на журфаке, окунался в практику сам.
О страстях абитуриентских
АНЯ: Дмитрий Леонидович, я абитуриентка нынешнего года, собираюсь поступать на журфак, но не могу не поинтересоваться: как Вы думаете, можно ли вообще стать хорошим журналистом, не заканчивая университетов?
ДЛ: Несомненно, азы вы сможете постичь и самостоятельно, но вот разбираться в профессии вряд ли научитесь, даже если чего-нибудь прочтете в интернете. Думаю, что в любом случае при подготовке к журналистской деятельности необходим наставник, который бы направлял – по крайней мере, на первых порах. 
АНЯ: А как Вы думаете, есть ли существенная разница между питерской, московской и уральской школами журналистики?
ДЛ: Мне думается, это искусственное деление. Возможно, в советское время и существовала разница: Москва и Питер заслуженно считались городами столичными. Но сейчас ситуация изменилась, во многом благодаря тому, что другими стали жизнь, информационное пространство. Поэтому и территориальные расстояния во многом стираются. Раньше было понятно, что, только закончив журфак МГУ, можно надеяться на работу за рубежом, выпускнику журфака Уральского университета это не светило. А сейчас все по-другому. У нас есть выпускники, которые работают за границей, занимаясь журналистикой. Конечно, и сегодня Москва и Екатеринбург отличаются друг от друга, но вот качество преподавания в наших городах я бы не стал резко противопоставлять.
ВЛАДА: Раз уж речь зашла о «загранице», то есть ли вообще существенная разница между российской и зарубежной прессой?
ДЛ: Ну, это очень обширный вопрос, на него в двух словах не ответишь. Если коротко, то отличия есть и немалые, потому что журналистика в России и за ее пределами развивалась разными путями. Это связано и с особенностями информационной политики в разных странах, и с уровнем цензуры, и с жанровым своеобразием СМИ. Не будем забывать об уникальной российской душе, наложившей отпечаток на тематику многих материалов. В качестве иллюстрации приведу такой пример. Вот поезд «Екатеринбург-Москва». Можете себе представить, что за сутки, проведенные в одном купе, наши пассажиры не вымолвят ни слова? Конечно, нет. А вот в немецком поезде такое вполне возможно, все потому, что национальный характер иной. Так и с содержанием СМИ: разворачиваешь газету, а она совсем не похожа на нашу.
О телевидении и интернете
ВЛАДА: Как Вы думаете, в России возможно создать общественное телевидение?
ДЛ: Сложная задача… У руля общественного ТВ всегда стоит общественный совет, состоящий из политиков, чиновников, деятелей культуры. У нас вроде тоже создаются такие советы. Например, Общественный совет при президенте РФ тоже как будто бы состоит из людей уважаемых. Но он ангажирован и очень часто не способен принимать независимые решения. Есть и другая проблема: будет ли население нашей страны платить за такое телевидение? В странах Скандинавии средняя годовая плата колеблется от 120 до 140 евро с семьи, итальянцы и французы платят меньше, но все равно больше ста евро в год. Пересчитайте эту сумму на российские рубли. Готовы ли наши семьи выкладывать за общественное ТВ около 4 тысяч в год? И еще. Существование такого телевидения в определенной мере символизирует уважение нации к свободе слова. Присутствует ли в России это ощущение? Не уверен. У нас в стране органы госвласти являются учредителями около 80 процентов всех печатных СМИ, информационное пространство политизировано и ангажировано. Многие ли бают по этому поводу тревогу? Единицы. 
КАТЯ: В Австралии все телевидение работает по общественной модели, поэтому на нем вообще нет коммерческой рекламы. Это высшая ступень эволюции?
ДЛ: Как все? Это не так. В Австралии много коммерческие телеканалов. На мой взгляд, должны быть разные СМИ, рассчитанные на самые различные социальные, возрастные и прочие группы. Должны быть СМИ, сфокусированные на темы политики, спорта, искусства и т. д, однако многие темы нельзя поднимать только на коммерческой основе. Они в этом случае утрачивают общественное звучание.
МАША: Дмитрий Леонидович, как вы относитесь к тому, что журналистика уходит в интернет – это эволюция или регресс?
ДЛ: Тут нужно вообще разобраться, что такое журналистика. У нас есть журналисты, но журналистика как таковая очень плохо развивается. Многие СМИ, как уже говорил, ангажированы, «легли» под государственный или коммерческий интерес. Не столь важно, где и как разворачивается журналистика — в Интернете или на бумаге. Главное, чтобы мы стремились к правдивому отражению действительности.
КАТЯ: Но ведь в пространстве Интернета сейчас развивается сфера гражданской журналистики, а это стопроцентно не ангажированная сфера…
ДЛ: Журналистика требует соблюдения определенных требований к форме и содержанию – в первую очередь, должна присутствовать дискуссия. Информационное пространство, конечно, включает в себя блоги, сайты и т.д., но гражданская журналистика все-таки предполагает обсуждение общественно-значимых вопросов, а не только самолюбование, стремление выдвинуть себя на первый план, как это зачастую происходит в Интернете. Так что далеко не все тамошние тексты я бы отнес к журналистике, и уж тем более граждански-ориентированной.
Об отношениях с общественностью
ДАША: Вы долгое время занимаетесь PR-деятельностью. Расскажите, пожалуйста, о том, чем оказался ценным тот опыт.
ДЛ: У меня есть множество примеров того, как после проведенных мною семинаров руководители фирм начинали понимать, как следует строить отношения со своими заказчиками, потенциальными клиентами.
КСЮША: А чем вообще должен заниматься PR-специалист? Я вот учусь на четвертом курсе PR-факультета, и нам до сих пор этого не объяснили, более того, преподаватели даже в ответ на прямой вопрос пожимают плечами.
ДЛ: Странно слышать такие откровения. Есть конкретные задачи, который должен уметь выполнять любой PR-специалист, но все его действия должны сводиться к одной цели – формированию положительной репутации фирмы, построенной с учетом мнений аудитории. Это определяется смыслом самого словосочетания «public relations», которое переводится с английского как «отношения с общественностью». Безусловно, в ваши функции, если начнете работать по специальности, будут входить всевозможные исследования рынка, проведение пресс-конференций, опубликование имиджевых текстов в СМИ...
Об образовании и борьбе
ЯНА: Дмитрий Леонидович, как Вы думаете, вообще можно ли в наше время прожить без высшего образования?
ДЛ: Я думаю, можно. Например, у Пушкина, Шаляпина да и много у кого еще высшего образования не было. Ничего, жили, более, чем успешно, творили. Вместе с тем будем помнить: образование во многом формирует внутренний мир человека, понимание причинно-следственных связей между явлениями действительности. Именно образование, а не наличие корочек об окончание вуза помогает человеку найти точки опоры в жизни.
КАТЯ: Образование начинается не с вуза, конечно. Обратимся к теме введения новых стандартов в школе. Из школьной программы убирают классиков, заменяя их Пелевиным, Маканиным, Улицкой и еще целым рядом популярных фамилий. Как Вы к этому относитесь?
ДЛ: Для начала нужно разобраться, какие аргументы есть у той стороны, которая исключает Куприна из школьной программы и считает, что Пелевин уместнее. Эти аргументы должны быть по-настоящему сильными, только тогда они смогут вызвать сочувствие со стороны разных людей. Но вообще-то мне кажется, что нынешние перемены в школьных программах не всегда обоснованы. Чем, интересно, Куприн провинился перед школой?
ЛЕНА: В связи со школьной темой нельзя не вспомнить о Вашей голодовке, которую Вы объявили в знак протеста против незаконного закрытия гимназии, в которой учился Ваш сын. Ему тогда несколько месяцев пришлось сидеть дома?
ДЛ: Начнем с того, что бедолага Никита просидел дома весь учебный год. Конечно, его можно было «засунуть» в другую школу, но для меня голодовка носила принципиальный характер. Голодовка – это ужасное состояние, отказываться добровольно от пиши в течение восемнадцать дней – крайне опасное занятие без подготовки, желудок сводит так, что дышать трудно. Но мне своими действиями хотелось сказать, что нельзя так просто ехать по людям катком.
ЛЕНА: И чем все это закончилось в итоге?
ДЛ: Учителей восстановили в должностях, выплатили им зарплату. Школу не открыли, но власть была заметно напугана происходящим. Это была нетипичная ситуация, я отказывался от пищи не ради удовлетворения своих личных амбиций или во имя выплаты зарплаты.
ЛЕНА: А на Вашего сына не пытались воздействовать?
ДЛ: Пытались, конечно, но эта ситуация в очередной раз подтвердила, насколько важно для человека общение с семьей, с близкими людьми. Никиту вызывали в районную прокуратуру. Перед этим я не вел с ним каких-то особых бесед, просто порекомендовал ему говорить то, что он думает. Над женщиной в прокуратуре висел портрет Путина, и тринадцатилетний Никита сказал: «Вот у Вас здесь фотография гаранта Конституции, так почему же Вы ее не соблюдаете?» Думаю, что это не могло не вызывать удивления у сотрудницы, беседовавшей с ним: все-таки Никита был на тот момент несовершеннолетним. Думаю, он по молодости своей впитал то, о чем говорилось дома, как губка, и это помогло ему повести себя достойно. Мне кажется, для него самого этот эпизод тоже стал школой взросления. Как и для меня.
ЛЕНА: Никита не планирует пойти по Вашим стопам?
ДЛ: В нашей семье был период, когда он заводил разговоры о поступлении на журфак, но сейчас этот период прошел. Журналистика – это не совсем то, чем он, как мне кажется, мог бы успешно заниматься: Никита более погружен в себя, нежели в общественные проблемы. А для тех, кто хочет заниматься журналистикой, важно повернуться к человеку. Без этого в профессии не состояться.
КАТЯ: Ну, надеюсь, что мы-то справимся с этой проблемой! Спасибо, Дмитрий Леонидович, за интересную беседу, было очень приятно пообщаться!
На этом и закончился наш долгий путь постижения основ журналистики. Выпускницы «ШЖ» получили свои сертификаты и счастливые разошлись по домам, - возможно, погруженные в мечты о будущей карьере. До свидания, девочки! Постарайтесь мечты оправдать!
«Школа журналистики» центра «ГЕНИЙ»
Пятое фото взято с сайта "КП-Урал"