Мои учитель
Мою любимую учительницу зовут Ольга Геннадьевна. Её имя сложно выговорить, язык спотыкается на двух «г». В течение многих лет у нас выработалась привычка произносить что-то вроде «Оль’Аевна».
Оль’Аевна ведет математику. И ещё геометрию. А недавно по школе ходили слухи, что она хотела преподавать ещё и факультативом. Историю искусства, что-то вроде того.
Ольгу Геннадьевна единственная, кто не начинала ругаться, когда видела, как мы курим за углом. Просто грустно покачивала головой и говорила: «Ребят, может, хватит дымить уже?»
А мы хором: «Простите, Ольга Геннадьевна, больше не будем». Вообще, мы-то будем. Но говорить это именно ей как-то было стыдно. Конечно, я люблю её не только за это.
Приятно, когда между учеником и преподавателем существует взаимное понимание. Пусть не на словах и не на бумагах.
Ольга Геннадьевная выделялась среди других преподавателей, потому что мы ей были не безразличны. Она к нам всегда по-доброму относилась. Всегда давала советы, отвечала на все наши вопросы.
Экзамен в форме ЕГЭ всегда мне казался каким-то неправильным. Нам объяснили, что по правилам всем надо сдавать этот экзамен. И я спросил: "А кто эти правила устанавливает?"
Молчание. Пара лиц рассеяно на меня смотрит. Из окна падает косой свет и отсвечивает доску. Ольга Генадьевна, немного сморщившись, поправляет свои круглые очки.
- Миша, существует такое учреждение – министерство образования. Оно заведует всеми процессами, которые у нас происходят при обучении и там решили, что проводить экзамен стоит именно таким образом.
- Ольга Геннадьевна, а почему учителя не могут это решать. Мне кажется, это вы занимаетесь нашим обучением, а не они там, в Москве сидят и выдумывают.
Легкая ухмылка. Но я правда не понимаю.
- Миша, просто не все всегда происходит именно так, как нужно. Есть заведенный порядок и порой ты не можешь его поменять. Нужно извлекать из него максимальную выгоду. Поэтому я советую тебе внимательно слушать то, что я расскажу.
Заведенный порядок. Странный порядок. Это как если придут к рабочему люди в пиджаках и скажут, что они из министерства, и они решили, как ему теперь работать. А певцу скажут, как ему петь. И чтобы он баллы набирал своим пением. Чтобы потом эти баллы заносить в бумажки, и будет много бумажек с разными цифрами. А учиться теперь непонятно как.
Мы много обсуждали это с Ольгой Геннадьевной. После уроков мы обычно заходили к ней в класс и помогаем убираться. А она нас поит чаем и угощает булочками. И мы просто говорили.
Иногда нам вместе весело, и тогда по её светло-серым волосам проходят волны, когда она смеется. Звонким таким смехом.
Но в последнее время она все больше старается говорить с нами о будущем, о том, что происходит, и что может произойти. Тогда в её глазах можно прочитать тревогу.
- Вы поймите - говорит она – что на вас все не заканчивается. Это ваша страна, ваша земля. В этих стенах, она обводит рукой класс, будут учиться ваши дети, внуки. У вас сейчас прекрасное время, но я хочу, чтобы вы об этом вспомнили, когда станете взрослыми.
Она замолчала и отвела взгляд в сторону. Мы молчаливо ждем продолжения.
- Просто, ребята, сейчас происходят изменения, которые вы, пожалуй, ещё не способны целиком понять. Но это очень важно. Нам и сейчас сложно вас учить, и со временем будет становиться вся тяжелее. Зачем такие изменения происходят, не спрашивайте, я сама не знаю. Мне хотелось бы, чтобы вы знали, что именно вы сможете что-то изменить.
- Почему именно мы? – спрашиваем.
- Я стараюсь вам передать понимание того, что вы способны что-то менять. Вокруг себя, внутри себя. Нужно ощущать эту возможность, эту силу, ребят. И не пренебрегать ей. Когда вас будут ставить в условия, диктовать ситуацию, вы должны знать – вы можете не просто стоять.
За окном начинает смеркаться. Подул холодный ветерок. Я дышу на руки. Ольга Геннадьевна стучит по парте своими длинными, почти белыми пальцами.
- Вы понимаете, в чем тут дело – продолжает она – человека недостаточно просто научить. Передать теоретические знания, сказать, как решать то, и это. Нужно воспитать любовь к знаниям и добродетель. И это невозможно сделать, пока все идет вот так.
Она сокрушенно покачивает головой.
- Я хочу видеть, как вы возмужаете. Я хочу передать вам тот огонь, который во мне ещё остался, чтобы вы пронесли его дальше.
Нас накрывает смущение, мы опускаем головы. Ольга Генадьевна словно отряхивается, улыбается и говорит:
- Ладно, а сейчас бегите, у вас же столько молодых забот и так много всего нужно сделать. Бегите-бегите, а то совсем вас заговорила.
Мы, все ещё ощущая себя слегка некомфортно, прощаемся и уходим.
Когда я закрываю дверь, краем глаза вижу Ольгу Геннадьевну, стоящую у окна, скрестив руки. Начинается буря.